Иоанна Хмелевская - Проза жизни [Обыкновенная жизнь]

Янушек управился с ремонтом велосипеда, отнёс на помойку остатки старых шин и, возвращаясь, увидел в сумерках сестру, слезающую с навеса. Нельзя сказать, что его это сильно озадачило, может, для человека такой путь самый удобный. С минуту он понаблюдал, как это у неё получается, потом зашёл в коридор и зажёг свет. Сразу же следом за ним в коридор ворвалась Тереска. Янушек обернулся к ней, собираясь спросить, всегда ли она отныне будет пользоваться таким путём, да так и замер, задохнувшись и потеряв дар речи. Правда, через секунду голос к нему вернулся, но лучше бы не возвращался…

Беседа в столовой была прервана визгом. Визг был короткий, но такой душераздирающий, что сорвал всех с мест. Кшиштоф Цегна оказался самым расторопным. В мгновение ока ворвался он в коридор и ещё успел увидеть Тереску в кухонных дверях.

Не взвизгнул Цегна не потому, что представителю закона негоже уподобиться какой-нибудь истеричке или сопливому юнцу, и не потому, что как раз в этот момент Тереска обернулась и угрожающе прошипела: «Молчи, идиот…», а просто потому, что у него тоже отнялись и юлос, и дыхание. По молодости лет Цегна ничего такого ещё в жизни не видел.

Понимая, что дело худо, Тереска прикрыла лицо первым, что попалось под руку. Ворвавшаяся в кухню пани Марта увидела, как её дочь с головой, укутанной посудной тряпкой, лихорадочно шарит по горшкам и кастрюлькам, разбрасывая крышки.

— Господи помилуй, Тереска! — сдавленно вскрикнула она.

Тереска молча схватила горшок с молоком, выскочила из кухни и галопом помчалась к себе наверх. Спотыкаясь и расплёскивая молоко, она вскоре исчезла с глаз.

Пани Марта попыталась собраться с мыслями. Очень уж озадачивало поведение дочери, как и тот факт, что каким-то чудом, не сходя сверху, она вдруг оказалась внизу. Что делать, бежать следом или попробовать оправдаться за неё перед чужими людьми? Но как, если ей и самой ничего не понятно?

— Вы уж извините, пожалуйста, — беспомощно пролепетала пани Марта. — Не знаю, что это с ней… Молодёжь сейчас…

— Меня уже ничем не удивишь, — с каменным спокойствием изрёк участковый. — Я с ними все время вожусь.

— Может, она все-таки спустится…

— Не спустится, — убеждённо заявил Янушек. — Она, кажется, заболела. У неё что-то страшное с лицом. По-моему, чёрная оспа.

— Детка, что ты мелешь! — забеспокоилась бабушка. — Какая оспа, это кухонная тряпка. Наверное, она вытащила её из грязной посуды. Надо пойти поглядеть.

— Я бы не советовал, — предупредил умудрённый опытом участковый. — Лучше подождать.

— А сколько ждать-го?!

Тереска тем временем успела опорожнить на себя горшок молока, смыв заодно яичные струпья с волос и ушей. Потом убрала следы своих косметических манипуляций с умывальника, ванной, с халата и с пола. От объяснений было решено категорически отказаться. Напоследок она оглядела себя в зеркало, надеясь увидеть благотворные результаты своих стараний.

Если бы кожа у неё была старая и увядшая, возможно, результаты и сказались бы. Но молодое, пышущее румянцем лицо свежее, чем оно есть, уже не сделаешь. Никаких таких перемен не заметив, Тереска сошла вниз, кипя от злости…

Спустя полчаса к дому Шпульки подъехала милицейская машина. Шпульку безжалостно вырвали из объятий сна и подняли с кровати. Ссылки на головную боль не помогли, Тереска была неумолима — Если из меня сделали посмешище, то и ты должна получить свою долю, — сурово и с какой-то горечью заявила она. — Непонятно откуда, но они пронюхали о наших бандитах, а этот Скшетуский, оказывается, милиционер. Давай разберёмся с этим делом и больше не будем забивать себе голову.

— Господи помилуй, какой ещё Скшетуский? — ошеломлённо спросила Шпулька, которой как раз снился загадочный субъект, странная помесь Робин Гуда с Арсеном Люпеном, и она не была уверена, не продолжение ли это сна.

— Тот, на которого мы наткнулись, ну помнишь, который сбежал от нас. Ты не заметила, что он похож на Скшетуского? В том эпизоде, когда он схлестнулся с заарканенным Хмельницким? Ну ладно, хватит болтать, пошли!

В отделении милиции к подругам отнеслись со всей серьёзностью, и обе сразу же почувствовали себя важными персонами. Участковый, бессменно проработавший здесь много лет, вдоль и поперёк изучил не только свой район, но и окрестные. Услышанное не подходило ни к одному из его подопечных, и он выспрашивал малейшие подробности. Кшиштоф Цегна заразил его своей въедливостью.

Подруги обстоятельно описали трех подозрительных типов, неоднократно воспроизвели подслушанный разговор. С сожалением признали, что никаких особых примет, которые позволили бы опознать загадочную троицу по описанию, не запомнили.

— У него волосатая спина, — после долгих размышлений сообщила Шпулька.

— У которого?

— У того, с лопатой.

— Гм… Под одеждой не видно, а голыми люди по улицам не разгуливают.

— У того в галстуке тупая физиономия, — неуверенно добавила Тереска.

— Тоже толку мало. Пришлось бы хватать каждого второго..

По поводу роста также ничего определённого не выяснили, учитывая, что стоял только один, а остальные двое сидели. Некомплектная одежда затрудняла описание гардероба. Участковый все больше мрачнел.

— На сколько, говорите, они назначили преступление?

— На два часа. Думаю, ночи, раз они упоминали, что люди будут спать.

— Понятно. А место никак больше не угочняли?

— Нет. Возле парка — и все.

— Ага. Говорили, машиной?

— Машиной.

— Ну что ж… Значит, единственная зацепка — участок.

К огромному неудовольствию подруг, было решено, что завтра чуть свет, перед началом уроков, где-то в полседьмого, они проводят милиционеров к подозрительному участку, а те уже сами установят личности хозяина и гостей. Желательно соблюдать осторожность, чтобы не вспугнуть их, поэтому утренние часы предпочтительнее.

Подруги в один голос заявили, что никаким другим путём, кроме того, который ими уже опробован, они не доберутся, и стояли на своём насмерть. В результате рано утром, в половине седьмого, двум представителям закона пришлось перелезть вслед за ними через наглухо закрытые ворота на задах огородов. Участковый пытался, правда, справиться с замком, но тот заржавел и никакой отмычке не поддавался. А о ключе участковый расспрашивать не хотел, чтобы не поползли лишние слухи.

— Это здесь, — сказала Тереска, останавливаясь на аллейке.

— Ты что! — запротестовала Шпулька. — Это там!

— Да нет же! Здесь! Вот стол, а тут он копал.

— А вот и нет! Стол стоит вон там, а тут сидел тот, в фартуке.

— Но дорога-то шла мимо, поперёк!

— Верно. Вон она идёт — поперёк.

— Вы уж договоритесь между собой, милые дамы, — приуныл участковый. — Не разбираться же нам со всеми хозяевами участков.

Но до «милых дам» подружкам оказалось далеко. Каждая с пеной у рта доказывала своё, и дело выглядело безнадёжным, потому что оба подозрительных участка, удалённые, кстати, друг от друга на несколько десятков метров, были похожи, как две капли воды. На каждом стоял стол, рядом — скамейка, у скамейки росло большое дерево, а посередине земля была свежевскопанной.

Разъяснительная работа, вчера и сегодня проведённая со свидетельницами Кшиштофом Цегной, дала свои плоды. Обе лезли из кожи вон, стараясь помочь следствию и предупредить преступление, но пользы от их горячности было мало. В конце концов участковый решил проверить оба участка, вернее, их хозяев. Возможно, тут простое недоразумение, а возможно, и след какой-то крупной афёры. Участковый предпочитал быть в курсе того, что творится во вверенных ему владениях, а тут ещё Кшиштоф Цегна настырно толкал его на немедленные действия. Если и впрямь запахнет чем-то неладным, надо будет устроить очную ставку свидетелей с подозреваемыми.

— Слушай… — В раздумье сказала Шпулька, когда они с Тереской задолго до звонка подходили к школе. — Мы с тобой полные кретинки.

— Возможно, — согласилась Тереска. — А в чем дело?

— Сад-то у нас под носом! Когда я вчера пробиралась домой, то заметила там в одном месте что-то вроде питомника. Ещё подумала: так вот же они, саженцы! Зачем искать где-то у черта на куличках, у незнакомых садоводов, когда есть знакомый?

— Один, даже знакомый, нас не спасёт. Сколько там саженцев? Тысяча? Да хоть и тысяча, всех он нам не отдаст. Сегодня сходим к нему, а потом придётся ехать к тем. Да, слушай, хорошо бы взять у него и другие адреса, а то по тем, что нам дали, нас может ждать засада.

Шпулька прямо вросла в землю.

— Что ты мелешь? Какая засада?

— Но ведь они ничего о нас не знают. Не шли за нами — стало быть, не знают, ни из какой мы школы, ни где живём. Если решили нас убить, то постараются застать по тем адресам. Пошли, долго ты будешь изображать статую?

— О Господи! — взмолилась Шпулька. — За что мне такое наказание? Таких приключений мне ни за какие саженцы не нужно, знать бы, сломала бы вчера ногу! Это тебя тянет на насыщенную жизнь, мне и обыкновенная сойдёт!